Прохоров: Россия сосредотачивается (Часть 1)

18 апреля 2014

Автор

Сергей
Кикевич

Конфронтация с Западом уже стала реальностью «посткрымской» эпохи. В статье, написанной специально для «Ъ», экс-лидер партии «Гражданская платформа» Михаил Прохоров рассматривает этот вызов для российской экономики как повод решить многие давно назревшие проблемы и соответственно получить шанс на серьезный рывок.

Проведение собственной независимой политической линии, особенно в условиях жесткого геополитического противостояния, невозможно без экономической мобилизации. Главными задачами этой мобилизации являются поиск новых внутренних источников экономического роста; повышение иммунитета к санкциям; повышение экономически обоснованных доходов населения и внутреннего спроса. При проведении экономической мобилизации придется перестать называть объективные экономические реалии непопулярными мерами. Мы говорим об ограничении социальных расходов уровнем роста производительности труда, конкуренции, снижении издержек, увязке пенсионной системы, социального страхования и трудовых отношений.

Мы ведь не отвергнем законы тяготения, даже если ими будет недовольна большая часть наших сограждан. Экономические законы столь же объективны и неоспоримы, как и законы природы, и их нужно учитывать, а не пытаться ими пренебречь.

Исторический опыт привычно подсказывает силовой и административный способ мобилизации, который в нынешних условиях невозможен (хотя бы в силу демографических проблем), так как подразумевает использование рабской армии труда через механизм политических репрессий и полное пренебрежение к человеческому ресурсу.

Движение Back to the USSR не принесет хозяйственного возрождения. После 15 лет выстраивания вертикали власти Россия куда более административная держава, чем СССР (число чиновников в России в 2,2 раза больше, чем оно было во всем Союзе), и в то же время более сырьевая (на экспорт идет 67% добываемой нефти против 18% в 1987 году). Модель роста, основанная на государственных инвестициях и бюрократическом контроле, себя исчерпала, а с ухудшением внешних условий России для ответа на новые политические вызовы придется осуществить прорыв на основе рыночных методов. Нам, если хотите, нужна новая экономическая политика и новые нэпманы. Государство долго пыталось толкать общество вперед — сейчас инициатива должна перейти к обществу. Если этого не удастся достичь, Россия остановится в своем развитии. Нам необходимо стимулировать рыночную инициативу и коммерческую предприимчивость наших граждан. Стране нужна рыночная мобилизация — процесс, состоящий в переходе от государственного к частному хозяйству, от распределительной к производительной экономике, от административной к рыночной мотивации.

Эта мобилизация будет совмещать элементы консерватизма, порожденного потребностью обезопасить себя от новых вызовов, и революционности, без которой мы не сможем вернуться к хозяйственному росту. Значит, предлагаемая стратегия распадается на «оборонительную» и «наступательную» части. Конфронтация с Западом уже стала реальностью посткрымской эпохи. Поэтому выстраивать планы я бы начинал «от обороны» — и сосредоточился бы на решении нескольких очевидных задач.

Необходимые оборонительные меры

1. Обеспечение устойчивости финансового сектора. Мы все видели, что первые же попытки США и ЕС ввести санкции в отношении российских банков вызвали болезненную реакцию. Масштаб санкций может возрасти — а действенного ответа на них у России нет. Продать государственные бумаги США, имеющиеся на балансе российских структур? Но это у Китая их на $1,2 трлн, а у нас — всего на $164 млрд, или менее 1% американского госдолга. Рынки не заметят этого геройства. Или предполагается слить все доллары и стремительно переложиться в евро или иены? Но у нас в резервах долларов — не более $300 млрд, а объем ежедневных операций на мировом рынке Forex — $3,8—5,3 трлн. В такой ситуации надо думать об обороне, а не о наступлении.

Отмечу особо: финансовый сектор — это не только банки, оперирующие с вкладами и кредитами; к нему относятся фондовый и облигационный рынки, система валютно-обменных операций, инвестиционные и страховые компании. Провал в любой из этих сфер может вызвать цепную реакцию во всей финансовой системе.

Начнем все же с банков. Здесь я отмечу две первоочередные меры. С одной стороны, стоит перенести акцент с государственных (а также аффилированных с государством) банков на частные акционерные банки — они с меньшей вероятностью попадут под санкции, направленные против правительства. На протяжении последних десяти лет доля государственных банков в активах банковской системы выросла с 26% до 57% — и это теперь скорее опасно для страны, чем выгодно ей. Следует задуматься о снижении доли государства в них ниже контрольной — это принесет выгоды как бюджету, так и финансовой системе. С другой стороны, нужно разнообразить политику поддержки частных банков и контроля над ними. Я уверен: пришло время возобновления беззалоговых аукционов, проводившихся с 2008 по 2011 год, расширения ломбардного списка Банка России, ослабления его требований к нормативам в отношении устойчивых кредитных учреждений — но и решительной зачистки несостоятельных банков. Банковская система России должна стать преимущественно частной и потому конкурентной и эффективной.

Конечно, необходимо создавать и базу внутренних расчетов — но не строить с нуля национальную платежную систему, претендующую чуть ли не на глобальный характер, а объединять уже существующие расчетные системы отдельных банков с действующими карточными и расчетными системами; помогать их синхронизации; финансировать покупку в лизинг необходимого оборудования; связывать их с центрами международных расчетов, ведущихся через корсчета в евро, иенах, юанях, бразильских реалах. При этом понимая, что мы не создаем альтернативу доллару, к чему у России нет ни возможностей, ни предрасположенности, а лишь хотим обезопасить себя от потенциальных враждебных действий.

Не менее важным, чем расчетная система, является состояние фондового рынка. В дни острой фазы крымского кризиса только за один день 3 марта российские акции потеряли в стоимости более $62,5 млрд. Если в конце первого квартала 2008 года десять самых дорогих отечественных компаний оценивались в $740,6 млрд, то сейчас их цена снизилась до $366,9 млрд. Дальнейшее падение котировок и снижение капитализации страны способно привести к уменьшению стоимости залоговой массы и потребности в дополнительной ликвидности — что при закрытых кредитных линиях от западных банков может обернуться дефолтами заемщиков, проблемами банков и массовым изъятием вкладов и депозитов. Сегодня и государству, и владельцам публичных компаний стоит немедленно поддержать фондовый рынок: для этого нужны интервенции в размере не более 10—15% текущего объема находящихся в свободном обращении акций, а стабилизирующий эффект будет трудно переоценить.

Наконец, стоит обратить внимание на крайне сложное положение, в котором находятся российские страховые компании. Сегодня прибыльным остается лишь сектор корпоративного страхования, в котором работают несколько компаний, входящих в те или иные промышленные группы,— все остальные виды массового страхования давно убыточны. В такой ситуации необходимо рекапитализировать частные страховые компании путем выпуска 10- и 20-летних капитальных облигаций, которые в равных долях были бы выкуплены частными инвесторами (как нынешними, так и новыми) и государством, а также привести фиксированные страховые тарифы в соответствие с рыночными реалиями.

Финансовая сфера — один из гарантов экономической стабильности, и я убежден, что ее защита (которая, подчеркну, не должна выглядеть как стремление к автаркии) является первоочередной «оборонительной» мерой в рамках нынешней мобилизации. Российские бизнесмены должны выбрать, что они собираются спасать: самих себя или свои компании и предприятия. И если они выберут второй путь, государство должно им помочь.

2. Ускоренное развитие добычи энергоносителей. Пришло время признать, что Россия — страна, которая живет (и будет жить в обозримом будущем) добычей нефти и газа, а не инновациями и интернет-технологиями. Пора откровенно сказать себе: мы все глубже насаживаемся на нефтяную иглу (в 1997 году на долю минеральных продуктов приходилось 46,9% экспорта, а нефтегазовые доходы обеспечивали 24,4% бюджетных поступлений, тогда как в 2012-м эти показатели достигли 71,3% и 50,4%). Да, это делает нас уязвимыми в случае падения цен на нефть — но пока они высоки, следует, на мой взгляд, стремиться не столько к преодолению нефтяной зависимости, сколько к максимальному развитию данного сектора на благо страны.

Потребление нефти и газа в мире устойчиво растет. Растет и их добыча: с середины 1980-х производство нефти выросло на 45%, а газа — на 122%. Но без нашего участия. Россия вышла на среднегодовые уровни добычи РСФСР второй половины 1980-х только в 2008 году — и так там и осталась. Между тем США с 1989 по 2012 год нарастили добычу газа на 39%, Казахстан — в 3,3 раза, а Катар — в 25,4 раза. Другими словами, наша доля в мировой добыче упала, а экспорт вырос. Похоже, это не игла, а артерия, и ее надо расширять. Нам не стоит бояться нынешней ситуации — но нужно сконцентрироваться на максимальном повышении объемов добычи и серьезной структурной перестройке сырьевого сектора. Только превращение России в подлинную энергетическую сверхдержаву может сделать нашу экономику устойчивой на ближайшие годы.

Подчеркну: мое понимание энергетической сверхдержавности не имеет ничего общего с тактикой перекрытия газового вентиля. Эта политика во многом показала свою неэффективность. Она не помогает удерживать клиентов и тем более не создает друзей. Россия должна стать страной, которая в наибольшей степени открыта для инвестиций в сырьевой сектор, наиболее восприимчива к инновациям в этой сфере, быстрее всего продвигает глубокую переработку сырья. Залогом перемен я считаю конкуренцию. В условиях — когда нам нужно наращивать добычу; контрпродуктивно ограничивать число претендентов на стратегические месторождения; не допускать российские частные и иностранные компании на шельф (а ведь главное, чтобы рабочие места и налоги оставались в России); осуществлять явно дискриминационный доступ к трубе. Государство должно поощрять геологоразведку и не иметь на нее монопольных прав; не передавать ни одну лицензию инвестору бесплатно; обеспечить равноправный доступ к трубопроводной газовой системе; стимулировать рост экспорта нефтепродуктов за счет перехода внутри страны на газомоторное топливо и развитие альтернативной энергетики. У нас нет альтернативы тому, чтобы превратить сырьевой комплекс России в основу устойчивости нашей экономики на ближайшие 10—20 лет — но при этом он должен демонстрировать не стабильность, которая в экономике называется стагнацией, а рост. Россия должна стать гибким и ответственным поставщиком, независимым от политической и военной конъюнктуры, открытым для внешних инвестиций — своего рода force tranquille в мировой энергетике.

3. Вовлечение земли в полноценный хозяйственный оборот. Сегодня земельная реформа в России не менее актуальна, чем 100 лет назад. Многие недостатки нашего доморощенного капитализма обусловлены тем, что он, в отличие от европейского, не вырос из частной собственности на землю. Текущая ситуация почти идеальна для начала реформ: патриотизм и оптимизм, имеющиеся ныне в избытке, нужно конвертировать в готовность каждого гражданина владеть землей, строить на ней, передавать ее детям — и все это при четких гарантиях неприкосновенности личного участка, обеспечиваемых государством.

Россия — самая большая по территории страна мира. 92% всего земельного фонда — 1,57 млрд га — принадлежит государству, получающему от этих земель доход 8 млрд руб. в год. Что понятно, так как половина этой территории даже не разграничена между уровнями власти — поэтому самый ценный и самый крупный из имеющихся у страны ресурсов не приносит ее гражданам пользы. В России имеются десятки министерств и госкомитетов, занимающихся весьма частными проблемами,— но нет единого государственного органа, полномочно определяющего земельную политику. Полномочия по распоряжению земельными участками имеют Росимущество, Министерство сельского хозяйства, Министерство природных ресурсов, Рослесхоз, Министерство обороны, управление делами президента, РЖД, Росавиация — трудно перечислить все только лишь федеральные ведомства, не говоря о местных.

Я предлагаю радикально реформировать земельные отношения. Нужно создать единую федеральную службу — назовем ее Росземресурс, которая определяла бы государственную политику в этой области на всех уровнях власти; отвечала бы за организацию геодезических и картографических работ, а также за землеустройство и кадастровый учет. Вторым федеральным органом стал бы Росреестр, оформляющий права собственности на землю и недвижимость и подчиняющийся Федеральной налоговой службе. Все остальные ведомства должны отойти от решения земельных проблем.

Задачей этих ведомств должно стать максимальное введение земельных участков в хозяйственный оборот. Земля в России должна как можно быстрее обрести собственников — а следовательно, и ценность. Следует максимально упростить процедуру приобретения земли в частную собственность, в то же время обеспечив возможность получения под залог ее кредитов и с помощью дифференцированного режима налогообложения гарантировав ее целевое использование. Нужно принять надлежащие правовые акты, открывающие возможность вносить землю в уставный капитал банков и страховых компаний с возможностью получения рефинансирования под нее в Центральном банке РФ. Главная задача состоит в том, чтобы капитализировать основное достояние нашей страны, заставить его работать на наших граждан, сделать российскую землю магнитом для инвестиций.

4. Освоение внутренних пространств. Земельная реформа нужна в России не только для того, чтобы создать целое новое поле для инвестирования и увеличить реальное национальное богатство; она решает еще две «оборонительные» задачи: дает толчок развитию российской глубинки и привязывает людей к своей малой родине.

Россия, включив в свой состав Крым, обратилась к территориям, отторгнутым от нее в конце XX века. Однако за последние 25 лет внутри страны теряется чуть ли не больше территорий, чем было уступлено русской земли нашим соседям во время распада СССР. Только пахотных земель утрачено за этот период в 6,7 раза больше, чем вся площадь Крымского полуострова. Исчезают деревни и небольшие города; гигантская миграция в мегаполисы опустошает центральные российские регионы.

Земельная реформа должна поставить Россию на более прочное основание. Люди, еще оставшиеся на селе, должны увидеть новые перспективы, а уехавшие — начать если не возвращаться, но хотя бы появляться в сельских регионах. В России не должно быть белых пятен, заброшенных районов, территорий, которые мы уже привычно называем депрессивными.

Я предлагаю подойти к этой проблеме с двух сторон. Во-первых, запустить волну частного жилищного строительства вокруг крупных городов. Для этого нужно отменить категории использования земель и выбросить массу новых участков на свободный рынок, чтобы сбить цены. Утвердить 20—30 типовых проектов домов, которые вообще не требуют бюрократического согласования при строительстве. Принять закон о возмещении 2/3 расходов на подведение сетей и строительство инфраструктуры или зачете их в налоговые платежи. Отсрочить взимание земельного налога до ввода объекта в эксплуатацию. Снизив цену частного жилищного строительства, мы резко повысим качество жизни людей, сделаем их настоящими патриотами не на словах, а на деле. При этом размеры участков и строений на них не должны ограничиваться — старая Россия формировалась вокруг дворцов и усадеб, и об их возрождении сейчас можно только мечтать.

Во-вторых, реанимировать сельское хозяйство через новую государственную политику закупок. В условиях, когда от 30% до 60% потребностей в продуктах питания покрывается за счет импорта, повышение самодостаточности в этой сфере — первоочередная задача. Я предлагаю выкупать готовую продукцию у крестьян по заранее известным ценам и объемам и предлагать ее переработчикам по более дешевым расценкам, субсидируя производителя так же, как это делается в большинстве стран. Нужно отменить все налоги на аграриев, работающих в российском Нечерноземье, и стимулировать образование крупных сельскохозяйственных производств в наиболее пригодных для развития этой отрасли районах страны. Нужно создать цепочку поставок продукции, которая бы максимизировала доход производителя и исключала сверхприбыли многочисленных перекупщиков. Я убежден: сегодня нам не нужно тратить заявленные триллионы на прожектерство — необходимо освоить и сделать пригодными для современной жизни внутренние пространства самой России.

5. Предотвращение оттока населения и обеспечение социальной мобильности. В последнее время у нас много говорят о проблеме мигрантов — но только тех, кто приезжает в Россию, забывая о сотнях тысяч россиян, покидающих собственнуюстрану. Между тем нынешняя система учета выехавших за рубеж не дает адекватного понимания масштабов проблемы. Утверждается, что с 1991 по 2012 год на ПМЖ за границу уехали 2,05 млн российских граждан. Но правда ли это? Сегодня только в странах ЕС обладателям российских паспортов выдано 3,85 млн постоянных видов на жительство, продано более 1,7 млн объектов недвижимости. Вернутся ли сюда их обладатели — в большинстве своем молодые и инициативные люди? А Европа — не единственное место на Земле, куда уезжают наши соотечественники.

Государство преуспело в патриотической риторике — но тогда почему не исключают для себя перспективы отъезда из России до 45% студентов последнего года обучения ведущих российских вузов, а «твердо намерены» добиваться места в другой стране 18—20%? Сегодня политическая элита не хочет заострять на этом внимание: чем больше уезжает из России недовольных, тем сплоченнее остающиеся (среди работников силовых органов задумываются об эмиграции менее 1% опрошенных) — однако пришло время со всей определенностью сказать: данная тенденция крайне опасна.

На фоне обостряющейся глобальной ситуации конкуренция будет идти не столько за территории, сколько за умных и инициативных людей, способных создавать новое и двигать экономику вперед. И мы проиграем эту конкуренцию, если не сумеем увлечь инициативный класс идеей работы на благо России. Причем работы не языком, а головой и руками. Я бы предложил в связи с этим несколько очевидных мер. Во-первых, отменить все социальные платежи с доходов работников-россиян моложе 27 лет — до пенсии им еще далеко, пусть у работодателя будет больше мотивов создавать рабочие места для молодежи. Во-вторых, реформировать высшее образование, вернув в него систему государственного заказа на подготовку специалистов по самым разным специальностям, но в нужном стране количестве за бюджетные средства в соответствии с рынком труда и полностью коммерциализировать высшее образование за пределами этих квот; пусть выпускников будет меньше, но они будут качественнее. В-третьих, радикально упростить получение российского гражданства этническими россиянами вне зависимости от их нынешнего подданства и места жительства; отменить все запреты на наличие у них двойного гражданства и все ограничения на занятие ими тех или иных должностей. В-четвертых, обеспечить справедливую соревновательность при продвижении по карьерной лестнице. Не запустив «кадровые лифты» в каждой организации и каждой компании, мы рискуем всей страной провалиться в «лифтовую шахту». В России много талантов. Их нужно научиться ценить. В новых условиях мы не можем позволить себе роскошь ими разбрасываться.

Завершая первую часть своей статьи, хочу подчеркнуть: говоря об «оборонительной» мобилизации, а точнее, о новой экономической политике, я ни в коем случае не призываю к автаркии или изоляционизму. Противостоя санкциям и давлению со стороны части внешнего мира, Россия не должна превращаться в осажденную крепость. Осажденные крепости, учит нас история, попадали в руки врагов практически всегда, как бы упорно ни оборонялись их защитники. Именно попытка применить эту тактику выживания привела к краху Советский Союз. Как ни странно, теперь у нас не остается выбора, кроме как наконец заняться решением многих давно назревших проблем,— и это шанс на серьезный рывок.

Я призываю перевести знаменитую фразу князя Горчакова «Россия сосредотачивается» (сказанную как раз после предыдущей Крымской войны) с политического языка на экономический.

Прохоров Михаил Дмитриевич